Новые времена, новые заботы - Страница 109

109

В изображении семьи рассказчика и его юношеских стремлений нашли отражение воспоминания самого писателя о своей семье и своих настроениях в начале 60-х годов.

Стр. 252. Живодерка — улица в Москве.

Стр. 255. "Полицейские ведомости" — газета "Ведомости московской городской полиции", в которой печатались объявления.

Стр. 270. И тут же шла речь о "подводных камнях" — намек на роман М. В. Авдеева "Подводный камень" (1860), героиня которого, по выражению Щедрина, "не ищет никакой другой свободы, кроме свободы любви".

Стр. 275. Вефур — парижский ресторатор.

Стр. 276. Из контуар (франц. comptoir) — из конторы.

— О-буа (франц. aux bois) — в лес. Здесь имеется в виду Булонский лес, см. прим. к стр. 38.

Стр. 277. Гарсон (франц. garcon) — мальчик, слуга в ресторане.

9. БОЛЬНАЯ СОВЕСТЬ

...

Впервые напечатано в "Отечественных записках", 1873, № 2 и № 4, в качестве начала непродолженной впоследствии серии "Очерки, рассказы, наблюдения и другого рода отрывки из одних записок".

В очерке отразились впечатления, вызванные первой поездкой Успенского за границу в 1872 году. Успенский поехал за границу как корреспондент "Отечественных записок", для которых он собирался написать в результате поездки серию "Парижских записок". Эта серия, однако, не была осуществлена.

Свои заграничные впечатления Успенский изложил в ряде писем к жене от апреля — июня 1872 года. В этих письмах намечены, а иногда и развернуты более широко те же картины западноевропейской жизни, что и в настоящем очерке, в котором Успенский подвел итоги своим раздумьям, вызванным поездкой.

Успенский выехал за границу вскоре после окончания франко-прусской войны и разгрома Парижской Коммуны. В Германии он наблюдал разгул торжествующей военщины после провозглашения германской империи, в Бельгии — нищету рабочих каменноугольных районов, в Париже писатель оказался свидетелем чудовищной расправы победившей буржуазии над участниками Коммуны и французскими рабочими. Все эти впечатления дали писателю материал для той параллели между западноевропейской буржуазной действительностью и русской жизнью пореформенной поры, которая составляет основную тему очерка.

На Западе Успенский увидел большую, чем в России, обнаженность классовых противоречий, ясное сознание рабочим классом и буржуазией противоположности своих классовых интересов. В России классовые противоречия в 70-х годах еще не выступали с такой же ясностью, как на Западе, в условиях победившего и упрочившегося капитализма. В то время как европейский рабочий эпохи Парижской Коммуны, по выражению писателя, уже знал, "кто его согнул", и это заставляло буржуазию в борьбе с пролетариатом открыто защищать свое классовое господство, в России народ еще не обладал ясным сознанием причин своего порабощения и путей выхода из него, а господствующие классы прикрывали свою хищническую практику "общечеловеческими" фразами. Противоречивость русской общественной жизни порождала то моральное состояние, характерное для различных слоев русского общества, и прежде всего для интеллигенции, которое писатель назвал "больной совестью", — ощущение несправедливости существующего порядка вещей, приводившее, однако, лишь к болезненному самоанализу, к внутреннему разладу и колебаниям, а не к действиям, освещенным сознательной передовой мыслью.

В очерке отчетливо проявился реализм Успенского. Писатель сумел понять противоречивость капиталистического развития и в то же время остаться свободным от идеализации патриархальных пережитков, от свойственного народникам отрицания исторической прогрессивности капитализма по сравнению с крепостничеством.

Мысли, изложенные в "Больной совести", получили дальнейшее развитие в печатающихся в настоящем томе очерках "Из памятной книжки" (1875) и "Заграничный дневник провинциала" (1876). Во всех этих очерках о западноевропейской жизни Успенский во многом предвосхитил направление той революционно-демократической критики экономического строя и политической жизни буржуазных стран Запада, которую через несколько лет после Успенского дал Щедрин в очерках "За рубежом" (1881). Однако Щедрин сумел гораздо более трезво, чем Успенский, описать и те явления, которые сближали западноевропейскую и русскую действительность и свидетельствовали о повороте России после реформы на капиталистический путь развития.

Стр. 308. Нэй — Ней Мишель (1769–1815) — наполеоновский маршал, изменивший Наполеону I, а затем во время "Ста дней" снова перешедший на его сторону. Памятник Нею был поставлен Наполеоном III.

Стр. 313. Мы с героем — дети славы… — солдатская песня.

Стр. 317. Луи-Филипп — французский король (1830–1848) из династии Орлеанов, ставленник финансистов и крупной буржуазии.

Стр. 319. Шарль-дис — Карл X, французский король (1824–1830), младший брат Людовиков XVI и XVIII, до вступления на трон носил титул графа д'Артуа. Крайний реакционер, свергнутый Июльской революцией 1830 года.

Стр. 322. Кроме Наполеона четвертого — никто не будет! — Реакционная бонапартистская клика провозгласила в 1874 году претендентом на престол сына Наполеона III под именем Наполеона IV.

Стр. 323. …бесчисленные следы пуль — от кровавой борьбы на улицах Парижа в 1871 году, при жестоком подавлении правительством Тьера Парижской Коммуны.

Стр. 325. …одним отделением одной канцелярии. — Подразумевается "III отделение собственной его величества канцелярии", то есть жандармское управление.

Стр. 327. Шармер — модная портновская фирма в Петербурге.

109