Новые времена, новые заботы - Страница 103

103

— Видите, — сразу начал он, — так как пострижения еще не было, то по уставам не возбраняется… по крайней мере ничего определенного нет… Если бы я шел по сбору, например, — прибавил он, — я имел бы право заходить в трактиры, в кабаки… Отчего же теперь я не могу быть в воксале, на концерте, на танцевальном вечере?.. Как вы думаете? Недурно сидит?

Сидело недурно.

— Я заказал белый жилет… ведь носят же жилет под рясой; отчего ж их не носить открыто… По крайней мере честно!

За жилетом пошло бритье бороды (на что было взято, однако, докторское свидетельство), нафабривание усов, натягивание перчаток, подыскивание места на железной дороге, не упуская в то же время мысли и о пострижении… Если место выходило, то Виктор Сергеевич говорил: "Хотя я люблю уединение, но уединяться можно и не надевая клобука, не загораживая себя каменными стенами… Бог везде… Да, наконец, велик ли наш кружечный сбор?" и т. д. Если же надежды на место ослабевали — то речь шла примерно такая: "Да почему же вы думаете, что и в монастыре нельзя быть полезным обществу? Лучше же буду я, чем какой-нибудь отставной солдат, постригающийся исключительно ради даровых хлебов и толкующий бедному народу, что сам своими глазами видел дьявола. Во всяком случае я-то уже не скажу этого… Кроме того, предполагаются постройки, и, наверно, будет поручено мне…" Словом, без особенного труда, без особенного соображения по-русски воспитанный ум его мог являться совершенно готовым на всяк час. Он мне показывал письма разгневанных на его поведение родственников и настоятеля. Какое разнообразие взглядов, убеждений! "Ну, что ты мог бы получить на железной дороге, о которой бес вложил тебе в ум? — писал ему настоятель. — много, много, ежели ты получишь триста рублей, но заметь — на своих харчах!.. Дьявол настолько ослепил твой ум, что ты как бы совсем забыл о дороговизне жизненных припасов, тогда как, идя по духовной части, ты получишь помимо кружечного сбора…" и т. д. "Враг рода человеческого (писала ему родственница), которому, без сомнения, принадлежат все содеянные тобою свинства, настолько опутал тебя, что ты уж не в состоянии ясно видеть, что карьера твоя должна ограничиться заботою о душе, молитвою, ибо князь Сергей Андреич, как тебе должно быть хорошо известно, умер два года за границей, а без него, ты очень хорошо знаешь, тебе нет протекции ни в армию, ни в штатскую службу… Молись и проси у бога прощения, зная, что на железных дорогах все места заняты и нигде тебе не дадут ничего…" — Да что же это такое? — воскликнул я, когда однажды почему-то вдруг припомнилось мне все виденное за последнее время. — Где же тут, во всем этом, в этих неокончательных монахах, изучателях народного быта, безбожниках, и проч., и проч., — где тут правда, совесть, могущая в искренности, чистоте и силе потягаться с совестью, например, вышеупомянутого лакея, то слепо верящего в копейку, то слепо идущего завоевать другую веру, когда копейки мало.

ПРИМЕЧАНИЯ

...

Печатается по тексту последнего прижизненного издания: Сочинения Глеба Успенского в двух томах. Том первый. Третье издание Ф. Павленкова. СПБ., 1889.

Под названием "Новые времена, новые заботы" Успенский объединил в собрании сочинений девять очерков и рассказов, впервые опубликованных в "Отечественных записках" 1873–1878 годов. При публикации в "Отечественных записках" часть очерков (1–4) входила в серию "Люди и нравы", другие печатались самостоятельно. В 1879 году восемь очерков цикла были переизданы Успенским в составе двух сборников: "Из памятной книжки" и "Из старого и нового (Отрывки, очерки, наброски)". Здесь (в отличие от журнальной публикации, где порядок очерков был иной) очерки были напечатаны в той же последовательности, что и в будущем цикле, но очерк "Больная совесть" во второй сборник не вошел; вместо него на предпоследнем месте (перед рассказом "Голодная смерть") был перепечатан рассказ "Парамон юродивый" (см. т. 1 наст. издания). Название цикла ("Новые времена, новые заботы") появилось лишь в первом издании собрания сочинений Успенского (СПБ., 1883, т. III); но и здесь очерк "Больная совесть" еще не входил в цикл, а печатался в качестве приложения к нему. Лишь при подготовке писателем второго издания собрания сочинений (СПБ., 1889, т. I) композиция цикла была окончательно завершена.

Тему цикла "Новые времена, новые заботы" раскрывает его название. Являясь и хронологически и по своей тематике непосредственным продолжением "Разоренья", цикл "Новые времена, новые заботы" изображает следующий этап исторического развития России в пореформенную эпоху. Очерки и рассказы Успенского рисуют усиливающееся развитие капитализма и его проникновение в деревню, описывают ломку взглядов и привычек, совершающуюся под влиянием этого развития у различных слоев населения, еще опутанных полукрепостническими, патриархальными пережитками, искания разночинной демократической интеллигенции. В освещении всех этих проблем Успенский выступает как подлинный писатель-реалист, продолжающий демократические традиции литературы 60-х годов. Это позволило ему приблизиться в своем изображении глубоких противоречий пореформенного развития России к Некрасову и Щедрину.

Рассказы и очерки цикла "Новые времена, новые заботы" писались Успенским в обстановке жестоких цензурных преследований. В 1874 году по постановлению Петербургского цензурного комитета была уничтожена майская книжка журнала "Отечественные записки", где была напечатана повесть Успенского "Очень маленький человек" (см. примечание к этой повести во 2 т. наст. издания). После этого следующий рассказ Успенского ("Злые новости") смог появиться в "Отечественных записках" лишь почти через год — в мартовской книжке 1875 года, без подписи. Трудности, возникшие при печатании в "Отечественных записках", заставляли Успенского обращаться в другие журналы — либеральный "Вестник Европы", "Библиотека дешевая и общедоступная" и др., — но и там произведения его очень часто не пропускались, или же издатели сами не решались их печатать. "Работы мои, — писал об этом Успенский 12 апреля 1876 года в письме в Комитет Литературного фонда, — вследствие не зависящих ни от меня, ни от редакции обстоятельств, должны по нескольку месяцев, а иные и более года выжидать удобного времени быть помещенными в журналах". О постоянной, изнурительной борьбе Успенского с цензурой свидетельствуют также письма жены писателя, А. В. Успенской, за 70-е годы (журнал "Минувшие годы", 1908, IV, стр. 9-10). Следствием цензурных запрещений произведений Успенского была тяжелая материальная нужда писателя и его семьи.

103